СAUSERIES Правда об острове Тристан да Рунья - Страница 27


К оглавлению

27

Династию австрийскихъ Габсбурговъ я, слава небу, никогда подробно не проходилъ; но врядъ ли ошибусь, если напомню, что австрийский правящий домъ, за все восемь столътий своего бьгпя, зналъ только одну императрицу-правительницу; и это была Мария-Терезия, т. е. вообще одно изъ двухъ-трехъ лучшихъ именъ во всей длинной цепи коронованныхъ Габсбурговъ. Это — всъ сто «процентовъ»! И, опять таки, главная заслуга ея есть заслуга организатора. Это она, если не всю империю, то, по крайней мъръ, нъмецкия и чешския области ея вывела на путь цивилизацци. Будь у насъ сегодня время, стоило бы провести параллель между нею и сыномъ ея, Иосифомъ вторымъ. Toutes proportions gardees, есть въ этой параллели нъчто родственное съ только что проведенной — Екатерина и Петръ. Иосифъ былъ человъкъ съ блескомъ и фантазией; не гений, конечно, но — искатель новыхъ путей; только пути его никуда не годились. Мария-Терезия была просто очень толковая женщина, дъльная барыня-помъщица на тронъ; но ни 1848-й, ни 1867-ой годъ далеко не все то смелъ, что она построила.

Въ Англш мы должны снять со счета Викторию: хотя, по мнънию современниковъ и бюграфовъ, это была замечательная правительница, конституционные монархи обоего пола насъ теперь не интересуютъ — хотъ правления въ странахъ парламентскаго режима определялся не ими. Английская летопись расцвета парламентаризма упоминаетъ четырехъ самостоятельныхъ королевъ: и одна изъ нихъ была Елисавета. Предъ нами лучшая, самая блестящая, самая плодотворная эпоха английской истории, и при этомъ въ каждомъ углу тогдашняго государственнаго быта — въ ведении войнъ, въ основании Остъ-Индской компании, въ почине городского самоуправления, въ народномъ образоваиии, въ расцвътъ литературы — явное, непрерывное, ревнивое личное влияние королевы. Опять таки, мужчины на британскомъ престолъ очень далеки отъ двадцати пяти «процентовъ» величия.

Списокъ этотъ, вероятно, можно и очень удлинить, если хорошо знать историю мира сего. Даже въ странахъ, о которыхъ я упомянулъ, были — кромъ «великихъ» правительницъ — просто хорошия правительницы, тоже лучше средняго типа царя-мужчины. Царствование Анны английской, въ самомъ началъ восемнадцатаго въка, считается одной изъ блестящихъ эпохъ королевства; а сама Анна была и совсъмъ заурядная женщина. Русская Анна (какъ я выяснилъ, устыженно пополняя свое образование после того конфуза) тоже дала России десять летъ сравнительнаго благополучия и несомнъннаго прогресса. О Елисаветъ Петровне и говорить нечего. Если бы можно было составить сводку не великихъ, а просто дъльныхъ царей и царицъ, то пропорция въ пользу женовластия получилась бы, въроятно, еще болъе яркая.

Еще одно замъчание: только одна изъ моихъ героинь, Екатерина, добилась власти при помощи переворота. Остальныя получили тронъ въ нормальномъ порядкъ наслъдования, точь въ точь какъ большинство тъхъ царей, императоровъ и королей, которые этимъ женщинамъ и въ конюшие не годились. Нельзя, поэтому, сказать (кромъ какъ объ Екатерины), что «великия» царицы уже по самому способу своего появления у руля являются исключениями, и что сравнение, такимъ образомъ, неуместно. Вполнъ умъстно.

При всемъ моемъ вышеупомянутомъ «суфражетничествъ», мнъ бы не хотълось создать впечатлъние, будто я въ этихъ замечанияхъ говорю дамамъ комплименты, а свое собственное мужское сословие обвиняю въ бездарности. Напротивъ: какъ уже сказано, ни одна изъ этихъ царицъ не кажется мнъ гениальной (Елисавета английская еще гораздо меньше, нежели Екатерина); а Петръ или Фридрихъ прусский или Наполеонъ были подлинные гении. Болъе того: я подозреваю, что среди царей-мужчинъ, правившихъ десятки лътъ безъ слъда и славы, были неръдко люди, гораздо болъе даровитые, чъмъ Мария-Терезия или Саломея-Александра; даже навърное были. Въ томъ-то, по моему, и все дъло, къ этому я и веду свои доводы, что великия правительницы были, въ сущности, хоть, конечно, недюжинныя, но ничуть не исключительныя личности.

А выводъ изъ этихъ доводовъ? Да будетъ разръшено изложить его въ форме нарочито-преувеличенной, намеренно-парадоксальной, именно для того, чтобы суть вывода врезалась въ память — а то, что прибавлено для прянности, само собой отшелушится:

— Чтобы стать великимъ государемъ, мужчина долженъ быть гениаленъ; но великая государыня можетъ получиться изъ обыкновенной дамы.

Въ этомъ выводе (если отбросить нарочитую его прянность) тоже нетъ никакого комплимента особенностямъ женской натуры. Сведенный къ надлежащимъ своимъ границамъ и степенямъ, выводъ этотъ означаетъ только вотъ что: во первыхъ, полезная государственная деятельность выражается, или можетъ иногда выражаться, въ двухъ совершенно различныхъ функщяхъ — одна изъ нихъ буря и натискъ, а другая — организаторство; во вторыхъ, для бури и натиска нужны личныя качества гораздо более редкия, чемъ для организаторства; и въ третьихъ — если для бури и натиска, по причинамъ совершенно понятнымъ, годятся почти исключительно мужчины, и притомъ только лучшие изъ нихъ, которые на тронъ попадаютъ ръдко, то функция организаторства, очевидно, легче и лучше удается женщинамъ — и по причинамъ, мне кажется, тоже вполне понятнымъ.

Возвращаясь опять къ воспоминаниямъ о школьной скамь-Ь, хочу сослаться на одинъ изъ сократовскихъ диалоговъ. За точность опять не ручаюсь: самъ я этого диалога и въ школъ не читалъ, намъ его разсказалъ учитель, и ответственность на немъ.

Къ Сократу пришелъ будто бы однажды юноша и заявилъ:

— Я готовлю себя къ государственной деятельности.

— Похвальная цъль, — сказалъ Сократъ. — А знаешь ли ты, сколько у насъ вдоль границы сторожевыхъ постовъ?

27